xenon

Конец XII века, период войны между самурайскими кланами Хэйкэ (Тайра) и Гэндзи (Минамото). Одержав окончательную победу над кланом Хэйкэ в битве в заливе Данноура, клан Гэндзи пришел к власти и, чтобы упрочить свое положение, разыскивает и уничтожает всех воинов клана Хэйкэ. Один из знаменитых полководцев клана Хэйкэ – Кагэкиё. Пытаясь выведать местонахождение Кагэкиё, воины Гэндзи захватили в плен его возлюбленную, куртизанку по имени Акоя. Появление героини, облаченной в великолепные одежды, является одним из ключевых моментов пьесы. Если Акоя не откроет, где скрывается Кагэкиё, ее должны подвергнуть пытке. Но благородный судья Сигэтада, не желая причинять пленнице страдания, находит иной выход из положения. Чтобы испытать искренность Акои, он приказывает ей сыграть на музыкальных инструментах – кото, сямисене и кокю. Это еще один ключевой момент пьесы, требующий от актера высочайшего мастерства.

Бандо Тамасабуро V, возможно. самый популярный оннагата (исполняющий женские роли актер кабуки), а Накамура Кандзабуро, который в то время, когда была записана эта постановка, был известен как Канкуро, происходит из старинной актерской династии (его прапрапрапрадедами являются Оноэ Кикугоро III и Итимура Удзаэмон XI, а его отец – Кандзабуро – 1909–1988) и в настоящее время является одним из самых известных актеров кабуки, он славится тем, что добавляет неожиданные детали к любому персонажу, которого играет.

Он доносился неизвестно откуда. Казалось: несколько человек, сидя в темной комнате, тихо разговаривают друг с другом и что беседуют они долго, очень долго, не замечая времени и всего того, что окружает их.Это был блуждающий шепот.Но, напрягая слух, можно было слышать обрывки неторопливых фраз.

Так первый голос-вкрадчивый и влажный, как язык возлюбленной, утверждал, что Это происходит тогда, когда скованные ожиданием пальцы вот-вот коснуться шелковой кожи.

Другой-туманный и бледный настаивал, что ощущается Это, когда наблюдаешь из-за занавески, как на ночной улице, напротив окна, совершается преступление.

Третий же -дрожащий и нетерпеливый, шептал, что случается Это, когда погибаешь от удара, нанесенного любимым человеком ножом в спину.

Может быть голоса говорили что-то еще, но они потонули в грохоте проходившего по улице первого утреннего трамвая.К этому звуку примешалось щебетанье птиц, шаги прохожих и тысяча других звуков просыпающегося города.

Было раннее утро.Пройдет еще немного времени и лучи солнца высветят старух, сидящих на скамейках.

Старухи, сидящие на скамейках и наблюдающие за всеми, кто входит в дом и выходит из дома – это не просто старухи, сидящие на скамейках и неблюдающие за всеми, кто входит в дом и выходит из дома – это Ветхая Совесть Дома.

Если пройти мимо них быстро, а именно так все и делают, то можно подумать, что это обыкновенные покрытые пылью старухи.

Но если идти медленно, делая вид, что ты о чем то задумался или ищешь что нибудь в карманах, то слышно, как прищелкивают они языками и как чешутся их синие пятки.

Ночью, когда все спят, старухи подходят к домам и трогают их морщинистыми руками и на домах появляются морщины. В них проникает время и дома начинают стареть. Потом старухи ложаться на землю и гладят руками ее.На земле образуются трещины, и каждая трещина просит воды, но старухи не дают воды, они дарят земле морщины. А если мимо проходит ребенок, они говорят: “какой хорошенький” – и стараются дотянуться до его головы.

Тогда часть морщин переходит ребенку, и слышно как щелкают языки старух, и как чешутся их синие пятки.

Но кроме прочего, и это пожалуй самое важное, старухи одного дома объединены тайными, неведомыми для непосвященных, связями со старухами других домов. И этот тайный союз называется Ветхая Совесть Двора. В свою очередь, старухи всех домов объединены в еще более мощную организацию, которая зовется Ветхая Совесть Города. Главная старуха города уже не сидит на скамейке. Она стара, очень стара и лишь дает указания и следит за подвластными ей старухами. Она больно бьет их, когда те не понимают её или по причине старости и немощи не могут быстро исполнить приказ. Тогда старухи долго и горько плачут, но каждый день, как большие черные птицы, снова сидят на своих скамейках.

Один раз сказанное слово – это всего лишь слово, сказанное один раз.Оно похоже на падающий камень и не более того. Слово, сказанное два раза, похоже на два падающих камня. Но зато трижды произнесенное слово начинает вращаться.
Такое слово долго и мучительно закипает в узком коридоре горла и уже, потом, настоявшееся как терпкое вино, оно раскачивается на кончике языка, чтобы потом сорваться с него и начать свой фантастический танец.
Вращающееся слово похоже на маленькое острое колесико. Вспарывая невидимыми тонкими зубцами жесткую кожу пространства, оно подбирается к той самой оси, на которую нанизаны и Круги Бессмертия и Предметы Теряющие Сознание и все, все, все…

Только самого близкого человека можно назвать кретином, уродом или ослом. И эти слова будут звучать для него как еще одно доказательство любви и памяти, как еще одна похвала. Но он и она еще не достигли той близости, и обращаясь к ней, он говорил: “слушай”, а она говорила ему – “ты”.И это “ты” так долго кувыркалось у нее во рту, что получалось в конце концов что-то вроде” ты-и-и-э”. Поэтому огненные языки, начертавшие имена на их лицах, еще раз прикоснулись к ним раскаленными буквами. Но теперь его звали Тэ а ее Слу-Шай или просто – Слу.

Если бы кто-нибудь мог проникнуть в тайные мысли Слу-Шай, он бы знал, что такое проникновение занятие пустое и бесполезное. Наверное поэтому, никого не интересовали ни её мысли, ни её желания. И Слу-Шай развлекалась тем, что красила волосы в оранжевый цвет и иногда закрывалась одна в комнате. А уж кому, как ни ей было знать, что такое Закрытая Комната. Никогда нельзя знать наперед, что произойдет с тобой там, за плотно закрытой дверью, и, главное, кем ты выйдешь оттуда. И Слу-Шай раз за разом погружалась в мир Закрытой Комнаты, где тишина высасывает мозг, а стены шепчутся, перебивая одна другую, где зеркала начинают вибрировать в такт дыханию, а в пыльном углу рождается дъявол.
Окутанная тихими голосами стен, Слу-Шай стояла у окна и смотрела на мерцающие уличные огни. Даже быстро приближающиеся шаги полуночного прохожего, не вызывали в ней того волнения, как этот электрический танец ночного города.Часами стоя у окна, с запрокинутой головой, она прислушивалась, как в переполненном ожиданием воздухе колышутся Круги Бессмертия.

О, если бы волею случая, или же волею кого ни будь, можно было остановить все это! Если бы глоток яда или лезвие ножа несли избавление! Тогда, каждая старуха знала бы как поступить с этими драгоценными предметами.
Не раздумывая, она вонзила бы себе в грудь холодную сталь. Но самое страшное в том, что удар ножа лишь перенесет старуху с одной скамейки на другую и все… А дальше: уже на другой скамейке, старуха с тем же выражением лица, как порыва ветра, будет ждать следующего переселения.
Это и есть Круги Бессмертия. Поэтому так яростно завидуют старухи траве, листьям и всему тому, что может раствориться, исчезнуть навсегда. Поэтому, обреченные участвовать в этом вечном вихре движения, так неистово проклинают они утро.
И если есть на свете что-либо, приводящее в холодный трепет и пронизывающее до костей, так это глаза старух, закованных в Круг Бессмертия.

А что, если тело – всего лишь смирительная рубашка, скрывающая То Что Внутри. И что, если эта смирительная рубашка, вдруг не выдержит напора демонов, танцующих внутри, и они, перепрыгивая с ребра на ребро, карабкаясь вверх по костяной лестнице доберутся наконец до головы, сметая эту последнюю ненавистную преграду.
Но пока Тэ прикидывал возможные условия сговора с Тем Что Внутри, нетерпеливая чаша весов нарушила хрупкое равновесие и резко взметнулась вверх. И вот уже сверкающие змейки чертили перед глазами быстрые круги, а рубиновый колокол пел в голове, разбрызгивая бисер фантастических звуков. Теперь То Что Внутри заполнило собой всю комнату. Оно металось, прыгало и визжало. И этот визг, замешанный на хохоте внезапно прозревшего филина и скрежете тысячи одновременно открывшихся дверных замков, действовал на Тэ как нашатырный спирт.
Но вскоре все стихло так же внезапно, как и началось, и Тэ наконец, смог разглядеть существ, причастных к этой вакханалии звуков.
Их было трое: Колчеголовый Монстр, Женщина с Постоянно Меняющимся Лицом и чешуйчатый Карлик-Гермафродит.

Возможно, ты как раз то дерево, что растет на камнях, и твой удел подбрасывать себя одной рукой и ловить третьей. Или, прислушиваясь к голосам предметов, пройти столько кругов, сколько уместится между двумя дыханиями. И только не кончающийся эксперимент определит – так ли это. Когда же иссякнут неторопливые соки камней, омывающие корни такого дерева, найдется тот, кто выбьет из-под ног и камни и землю и все то, что могло бы служить опорой. Потому что семени, которое хочет прорости, не нужна земля.

Конечно, уже само обладание признаками обоих полов, делало карлика существом высшего порядка. Его голову покрывали препротивные чешуйки, но в то же время рот был странным образом перекошен. Оттопыренные уши трепетно дрожали при каждом движении головы, зато, единственный глаз смотрел дерзко и нагло. И, хотя, мелкую душонку переполняло неистовое желание гадить и опять гадить, это не мешало Каге совершать поступки исполненные искреннего коварства.
Таков был Каге – самодовольное ехидное существо.

Один его взгляд мог лишить невинности кого угодно. Но не это придавало колчеголовому уверенности в себе. Главное, Комо был высок. А высок – значит красив. А красивому прощается многое: и прыщи на длинных жилистых ногах, и гремучее дыхание, разрывающее в клочья любой противогаз. Кроме того, как у каждого долговязого, была у Комо мечта – объединить и спарить всех колчеголовых земли. Была и плохо скрываемая страсть. И нередко Тэ видел, как опьянев от чувств, Комо поглаживает по голой коленке женщину с постоянно меняющимся лицом.