Очень точная находка!

В процессе копания интернета нашлась такая сборная солянка с разных блогов. Не мое, но — ППКС). Все прямо в точку. С точки зрения дулазированного виктима, умеющего играть в агрессора — то есть, меня)) Предупреждение — многабукфф...

От разных авторов.

1. Резолютивные сенсорики — «агрессивные» или «охотники» (Жуков, Горький, Наполеон, Драйзер).
2. Резолютивные интуиты — «виктимные» или «жертвы» (Есенин, Гамлет, Бальзак, Джек Лондон)
3. Дискутивные сенсорики — «заботливые» или «отец-мать» (Гюго, Дюма, Штирлиц, Габен)
4. Дискутивные интуиты — «инфантильные» или «сын-дочь» (Робеспьер, Дон Кихот, Достоевский, Гексли)

-«трагические жертвы» — бетанские виктимы
-«комические жертвы» — гаммийские виктимы

Агрессоры: я крут, раз могу это сделать, получить, обладать, достать
Виктимы: я крут, раз могу выдержать все, что со мной происходит
Инфантилы: я хорош и нужен, раз обо мне заботятся
Заботливые: я забочусь о других, поэтому я хорош и нужен

Несколько слов о том, в чем различие между агрессорами и заботливыми. Примеры во многом относятся к сексу, но, понятное дело, не только к нему.
Все, разумеется, очень схематично и условно и верно лишь в плане тенденций, а в каждом конкретном случае может быть и не так (индивидуальных особенностей и личного опыта никто не отменял). Также не стоит понимать слова «дает понять» как «спрашивает» или «говорит».

Заботливый дает понять партнеру вопрос «Ты хочешь?»
Агрессор дает понять партнеру информацию «Я хочу».

В парах заботливый-инфантил, агрессор-виктим, вопросы и информация воспринимаются правильно. В паре заботливый-инфантил инфантил дает понять «да, я хочу». В паре агрессор-виктим виктим дает понять ответную информацию «я тоже». Разница выглядит несущественной, но сдается мне, она многим людям немало крови попортила.

В паре заботливый-виктим, виктим не получает нужную ему информацию о том, что партнер его желает, поэтому пытается как-то сподвигнуть партнера выдать заветное «я хочу», что для заботливого, вероятно, выглядит как попытка виктима снять с себя ответственность за общее решение.

В паре агрессор-инфантил, инфантил чувствует, что его желания как бы игнорируют, ими не интересуются, будто имеют значение лишь желания партнера. У него может возникнуть ощущение принуждения (и у агрессора может возникнуть ощущение, что он принуждает партнера, по настоящему принуждает, а не в игре, что, разумеется, непреемлемо).

Для пары агрессор-виктим естественно принимать совместные решения в ситуации «противоборства». Если желания виктима существенно противоречат желаниям агрессора, виктим их отстаивает, не ощущая дискомфорта. Для пары заботливый-инфантил естественно принимать совместные решения «осторожно сближая позиции». Инфантил воспринимает противоборство желаний как признак отсутствия уважения/любви.

Агрессоры становятся заботливыми (вернее, начинают проявлять больше БС), когда долго и постоянно общаются с инфантильными интуитами. При общении с волевыми сенсориками замечала, что сначала «запрос» инфантила на БС вызывает у агрессора недоумение с некоторой долей раздражения. Когда я начинала говорить, что мне холодно, что я проголодалась, Нап раздраженно заявлял: «Ну что ты, как ребенок?» А Жуков: «Ты какая-то несамостоятельная». Потом агрессор понимает, что с инфантилами посредством БС найти общий язык гораздо проще, и начинает ее больше проявлять. Я дружу с Напкой: она теперь активно обсуждает со мной в деталях состояние моего и своего здоровья, питание, диеты, интерьер квартир, а я как-то автоматически рассчитываю для нее время, строю долгоидущие вперед прогнозы на карьеру и доходы ее и ее мужа.

Любопытно, что у меня как-то автоматически появляется большущая признательность и восхищение теми волевмыи сенсориками, которые провляют заботу по БС. Работала я под начальством женщины-Жукова (редактор православной газеты): я у нее заметила много достоинств — она порядочная, веселая, добрая, супер-организатор (подняла газету на высокий уровень, построила крепкую семью), но когда я думаю о ней, первым делом вспоминаются не эти достоинства, а то, что когда я задерживалась на работе, она мне ВСЕГДА приносила из столовой еду: то тарелку жареной картошки, то пирожок с чаем, то конфеты!

Аналогично заботливые сенсорики становятся более агрессивными, когда долго общаются с виктимными интуитами. У моей знакомой Гюго дочь — Еська, так эта Гюгошка вынуждена регулярно «давить» на дочь, потому как иначе, чем с помощью ЧС, виктима ничего не заставишь делать. У заботливого это тоже вызывает недоумение: «Ну почему ты заставляешь меня повышать на тебя голос? Что: по-хорошему нельзя сделать?»

Инфантильные, «дети» (прозрение)
Инфантильные проявляют качества ребёнка — непосредственность, любознательность, фантазирование. Часто выбирают роль неопытного партнёра, с одной стороны осторожного, с другой стороны — стремящегося попробовать в жизни всё.

Заботливые, «родители» (освоение территории)
Заботливые — мягкие, склонные опекать, защищать, поддерживать партнёра. Стремятся быть более опытными в повседневных делах, но к власти не стремятся.

Виктимы, «жертвы» (своевременность)
Виктимные — стремятся подстраиваться под партнёра, ожидая от них указаний, наставлений, упрёков. Играют в жертву, которая то демонстрирует подчинённость, то пытается вырваться из под контроля. Они врождённые провокаторы: нередко совершают поступки, за которые их одёргивают и упрекают.

Агрессоры, «охотники» (контроль территории)
Агрессивные (охотники) — стремящиеся к доминированию, в том числе в личных отношениях. Отношения строят на соперничестве и борьбе. Проявляют надменность и неприязнь к человечески слабостям, пытаясь вызвать на прямое противостояние. Физический контакт также основан на силовом воздействии, характерны крепкие объятия и сжатие. Могут в процессе игры или в шутку причинить боль или унизить партнёра.

мы, виктимы, нарываемся, выше сказано) Иногда стебём кого-то с улыбочкой, пока к стеночке за горло не прижмут, и это самый кайф) На самом деле, это не мазохизм. Это действительно способ почувствовать себя живым, чтоб мир вокруг трещал по швам, натягивался звонкой нитью-струной, и долго ещё эхом звучал. Ещё так выражается желание быть защищённым. Проверка на силу, на умение удержать, своего рода: лучше сломаешь ты, чем дашь это сделать чужим. (хотя виктима фиг сломишь, он как прут, как лоза). Подмяли, повалили, крепко сжали — держат, не дадут в обиду. Виктим любит, когда говорят, что никому его не отдадут. И это не клетка. Попробуйте сказать виктиму, что он не должен того и того делать, туда ходить! ) Неет! Это скорее высокий забор, и умный агрессор всегда оставит виктиму ключ от свободы, чтобы ему не захотелось уходить. Забор — он от посторонних и посягающих. Виктим может строить глазки, быть милым со всеми, но попробуйте протяните к нему руку — хоть отобрать его у агрессора, хоть зацепить — эту руку отгрызут по локоть. И вот эту способность отгрызть виктим и проверяет. Плюс стремление сорвать крышу, снять контроль у того, у кого этот контроль охренительно крепкий. Если я могу это сделать, если у него из-за меня так рвёт крышу, значит он сделает что угодно и сметёт любые преграды, значит, я настолько нужен, значит, я близко.
Причём, как мне кажется, Гамлет всё же немного пробует мир на прочность, а Есенин и Бальзак, как интроверты, скорее испытывают себя и конкретного человека, причём не всякого. Или любимого, или просто очень близкого человека. Нравится чувствовать силу, стихию рядом с собой.

Виктим плачет в двух случаях: 1) его кто-то обидел, 2) ему от вас что-то нужно. Если вы встретили плачущего виктима, то путей к оступлению у вас нет, если вы срочно не пообещаете набить морду всем врагам виктима и не скормите ему вкусную кофетку, то он вам это когда-нибудь обязательно припомнит. Лет через сто. На том свете.

Агрессор не плачет — он вводит врага в заблуждение, кося под виктима. Утешать плачущего агрессора травмоопасно. Приведите к нему плачущего виктима: они сами разберутся.

Из всех инфантилов плачут только Достоевские: Дон Кихотам и Гексли плакать некогда, для Робеспьера — это нелогично и нерациопально (на самом деле, эти трое тоже плачут, но никто этого никода не видел, => это недоказуемо). Достоевские плачут над жестокостью мира и строго по расписанию, потому что рационалы. Утешать плачущего Достоевского бесполезно. Просто сядьте рядом и тоже плачьте. Достоевский полезет вас утешать и сам успокоится.

Заботливые плачут либо вместе с виктимами и Достоевскими, либо потому что каша пригорела. В первом случае вы ничем не поможете, во втором вам придется съесть всю кастрюлю подгоревшей каши и попросить добавки.

виктимность=нарывание. какие в зад агрессоры. агрессоры хватают пространство, скачут по нему своим пешком, распевая бодрые революционные песни. ничего особенно интересного, поверьте на слово)
виктим, сцуко, не боится Ничего. с хуя ли ему? камцуми, детка. хочешь дать мне в лоб? докажи. на. вперед. сияет глазами, в темноте поблескивают зубы в моментально расплывшейся широкой улыбке, тело собрано и готово. виктиму одновременно хочется въебать, резко так, с разворота, от души и без замаха — и хочется улечься смотреть на это дивное зрелище, как Виктим Нарывается. аплодируя в нужных местах.
не совсем правильно у Стратиевской относительно «его легко представить в толпе, кричащей „распни его!“
третьеквадровых виктимов — нееее) это, вероятно, к бете. виктимы гаммы нарываются не для общественной великой пользы. в пизду всепрощение, это не к нам.
виктимы гаммы вызывают огонь на себя. исключительно для проверки и подддержания себя в тонусе. что вы говорите? можно сломать все тринадцать конечностей? какая хуйня, друзья мои, право слово!
зато виктим чувствует себя живым.

Виктим — провокатор. При этом сильный провокатор, так что если провоцируемый окажется слабее, его размажет по стенке — потому только с агрессорами полный комфорт и возможен. Ну и для агрессоров то же самое: они воспринимают окружающих как способных вести игру „кто кого“, и когда окружающие оказываются не в состоянии — их опять же размазывает по стенке. А сдерживающийся агрессор — зрелище, имхо, такое же неловкое, как послушный виктим.

Инфантил — ну да, детское поведение… они в принципе играют в ту же игру, что виктимы, но с совершенно другой установкой: что уж их-то точно не тронут, как бы далеко они не зашли. И да — что о них позаботятся. У меня близкая подруга — инфантил, так это же непробиваемая искренняя уверенность, что если кто-то о ней не заботится (причем именно так, как ей хочется) — то он скотина и эгоист. А Заботливые как раз те, что на провокации не ведутся, и окружают, гомен за тавтологию, заботой. Безоговорочно.

Это распознается сразу, но не всяким сразу отслеживается. Помимо яркой эмоциональности, о которой я уже говорил, в виктиме всегда присутствует какой-то надрыв, надлом. Даже те из виктимов, кто может с легкостью постоять за себя и постоять на чужом, все равно заметны именно как виктимы — принц Нуада, Шелдон Сэндз. Их не назовешь слабыми и хрупкими, однако в них есть тот самый маячок, который говорит агрессору: „Хватай!“. Виктим в принципе может выжить в тяжелых условиях, может научиться защищать себя — но при этом, особенно в тяжелых условиях он будет подсознательно искать того, кто возьмет ответственность за его жизнь на себя. Агрессор встроится в тяжелые условия жизни без особенных жалоб, у него не будет постоянного осознания „этого не должно происходить со мной“. У виктима — будет. И у виктимов, и у агрессоров на тонком уровне постоянно включено сканирование пространства. Но если виктим ищет физической защиты и физического доминирования над собой, то агрессор ищет того же в сфере эмоций. В отличие от инфантилов и заботливых, для которых главное — не иерархия, а комфорт, как физический, так и душевный.
Виктимы, особенно те, кто еще не нашел себе подходящего агрессора, всегда стремятся пройти по краю, оказаться на острие, ввязаться в глобальный конфликт. И делают они это для того, чтобы в критической ситуации наконец-то нашелся тот агрессор, который окажется способен защитить их от опасности. Жизнь виктимов никогда не бывает обычной, скучной или будничной. Они не работают клерками в офисах. Они везде и всюду пропагандируют свою независимость, непостоянство и одиночество. И они регулярно находят приключения на свою задницу.
В отличие от агрессоров в критической ситуации им крайне тяжело решиться принять ответственность на себя. Они умеют это делать, но обычно — самой дорогой ценой. В то время как для агрессоров спасать мир, в общем-то — единственная подходящая профессия. Агрессора ощущают прилив сил именно там, где все зависит именно от них, когда именно им нужно пойти и сделать то невозможно, на что никто не способен. Виктимы тоже спасают мир, но зажав себя в кулак и стиснув зубы, без осознания своей крутизны, но с мыслью „да, я сделаю это, а потом умру, и вы все будете рыдать на моей могиле и думать о том, как не уберегли свою самую великую драгоценность“. Виктим так или иначе всегда оказывается чьей-то жертвой. Агрессор обычно в первую очередь думает, что „сам дурак“ — не туда полез, не с тем связался.

Инфантилы по сравнению с виктимами всегда кажутся менее серьезными и менее надежными. Кажется, что они могут отвлечься от цели в любой момент из-за того, что перед ними встал Серьезный Этический Конфликт. Стоит ли мир слезы ребенка — это к ним. Они вообще вместе с заботливыми куда больше озабочены обустройством мира и наполнением его приятными и полезными вещами, а не каким-то там спасением. Спасение мира в их исполнении куда более локально и значительно менее пафосно. Хотя, конечно, и из этого правила есть исключения. Фродо и Сэм, к примеру — пара инфантил/заботливый. Помните, как Сэм переживает, что Фродо доверяет Горлуму? Как он отправляется обратно чуть ли не с конца пути, потому что Фродо его обидел? Агрессор бы в такой ситуации либо прижал бы Горлума к стенке, чтобы выбить из него маршрут, либо просто принял бы его присутствие как неприятную необходимость и следил бы за каждым шагом Горлума. Либо в ответ на обвинение в поедании лембасов просто заявил бы, что ни в какой обратный путь не пойдет, и точка. Какие нахрен обиды, если на кону — спасение мира?

Как же агрессору может нравится что им манипулируют… это же типа самостоятельная самодостаточная личность должна тут же просекать и прЕсекать»

Викимо-агрессорская пара является взаимодополняющей системой. Агрессор не является универсальной и самодостаточной единицей. Ему необходима (мы все еще говорим об интровертных агрессорах) эмоциональная поддержка и помощь в управлении своими эмоциями — так же, как виктиму нужна помощь в управлении физическим миром. При этом обычно агрессор, не обладающий особенными знаниями психологии, никогда не распознает, что виктим может им управлять. Но на самом деле ему это необходимо, потому что так же, как виктим с большим трудом справляется с миром материальным, так же агрессор крайне слабо управляет своими эмоциями. Собственно, единственный доступный ему способ ими управлять — и то, что агрессором обычно и считается «управлением эмоциями» — это их тотальное подавление. Весьма деструктивный метод. И для того, чтобы этим методом не уничтожить себя, нужен виктим, который умеет, нажимая на нужные кнопки, перенаправлять и распределять эмоциональные потоки, открывать новые грани эмоциональной жизни. Без этого агрессор рискует превратиться в бездушный функционал.

1. Виктимо-агрессорские отношения всегда являются отношениями хищника и добычи. Для возникновения сексуального влечения агрессору необходимо чувствовать объект вожделения своей жертвой. С виктимами и инфантилами это происходит само собой. Причем жертва по возможности должна быть труднодоступной, поскольку ценится лишь то, что достается с большим трудом. Жертва также должна быть ярко-эмоциональным объектом. Экстравертные эмоции для интровертных агрессоров являются своеобразным манком, ярким оперением, которое заставляет обратить внимание. Когда внимание привлечено и объект найден сексуально привлекательным, начинается охота. Она представляет собой сложную систему взаимных манипуляций, в которой каждый их участников старается загнать другого в почти-безвыходное положение, единственным выходом из которого для обоих будет добровольный секс (даже если виктим внешне будет проявлять всяческое нежелание). Для психически здорового агрессора насилие в сексе — не самоцель, а метод завоевания. Целью агрессора является физическое подчинение виктима.Целью виктима в этой охоте, соответственно, является эмоциональное подчинение себе агрессора и создание таких условий, при которых агрессор начинает принимать решения, выгодные виктиму, полагая, что решает это самостоятельно.
Из этого следует, что, во-первых, другой агрессор не сможет проявить себя как цель, привлекательная для секса.Отсутствие экстравертных эмоций — хорошая гарантия того, что интровертный агрессор не испытает первичного импульса возбуждения. Именно это гарантирует отсутствие «химии» между персонажами.
Во-вторых, даже если по каким-то обстоятельствам один агрессор решит завалить второго, а второй по тем же причинам «примет ухаживания» их поведение в этой охоте друг за другом будет симметричным и у обоих будет вызывать недоумение, поскольку каждый подсознательно будет ждать от второго виктимного поведения.
В-третьих, в сексе агрессор (опять же, психически здоровый) нацелен на доставление физического удовольствия партнеру и получение эмоционального удовольствия через свои действия. Таким образом, действуя в соответствии со своими инстинктами и желаниями, они могут долго стараться, но в результате, даже если оба испытают физический оргазм, эмоционально останутся глубоко неудовлетворенными, и это заставит обоих больше не повторять подобный опыт.
На самом деле ранжирование на трахабельный/нетрахабельный происходит в процессе общения на неосознанном уровне, и в подавляющем большинстве случаев одному агрессору даже в голову не придет смотреть на второго как на сексуальный объект. Кроме того, для агрессора оказаться объектом преследования (а ухаживание агрессора — это всегда преследование в той или иной форме) — не повод возбудиться, а повод дать в морду или по крайней мере выяснить, «ты ваще с какова раёна?». И, конечно же, для агрессора добровольно оказаться снизу не в исключительных обстоятельствах — настолько неестественно, что с большой вероятностью они так никогда и не выяснят, кто кого.

2. Ситуация «сейчас я тебя насилую, а потом ты меня ведешь в ЗАГС» возможна только в том случае, если на планете вымерли все виктимы и инфантилы вместе с заботливыми, а каких-то все же отношений хочется. но в силу анекдотичности ситуации ее рассматривать бессмысленно.
Ситуация «сеньор и вассал». Если в некоем обществе (братстве, ордене) приняты сексуальные отношения между вышестоящим и нижестоящим, и это является обязательным, агрессор соглашается и на секс, и на положение нижнего, поскольку для него это входит в рамки системы.
Ситуация «все виктимы далеко». Если два агрессора, причем желательно — хорошо знающие друг друга, надолго оказываются вдали от любого общества. Тестостерон, как и голод — не тетка, поэтому теоретически они могут прийти к соглашению не дать умереть друг другу. Обязательное условие — продолжительное нахождение вдали от общества, либо же крайняя невозможность найти партнера среди местных в силу непреодолимых обстоятельств. В силу психо-физиологических особенностей интровертные агрессоры могут переносить воздержание годами. Но желание получить эмоциональную подпитку — нет. Так что теоретически при соблюдении всех этих условий секс тоже возможен, но это опять-таки ситуация из разряда фантастики.
Ситуацию, когда один из агрессоров по каким-либо причинам изображает из себя виктима, тоже не рассматривается, поскольку изначально рассматриваются отношения двух ярковыраженных агрессоров.

3. Сам секс между двумя агрессорами представляет собой странное зрелище, поскольку оба, и верхний, и нижний, все равно будут вести себя как агрессоры. Главное для них в сексе, как я уже говорил — получить эмоциональный отклик. Но способы его получения, действенные для виктимов, на себе подобных не работают. Поэтому страстным и эмоциональным секс не получится ни при каком раскладе. Он может быть спокойно-дружеским, холодно-старательным, техничным, но все равно будет больше похож на взаимовыручку, а не на нормальный секс. И, конечно же, не доставит большого удовольствия ни одному, ни второму. Поскольку раскрутить интровертного агрессора на мощный эмоциональный всплеск способен только экстравертный виктим, который знает, где у агрессора «кнопка».

Очень часто я сталкиваюсь с такой вещью, когда виктимно-агрессорские отношения приравнивают к бдсм-ным, путают и так далее. На самом деле пара виктим-агрессор существует совершенно по другим принципам.
Бдсм подразумевает полный контроль и абсолютную добровольность. Даже терминология — «сессии», «игры» — говорит о том, что двое участников действуют в рамках чётко установленных правил, которые оговариваются заранее. Основное — это получение удовольствия от процесса, от унижения/подчинения/боли — ту хум хау, как говорится (простите, но я на автомате пишу с точки зрения нижнего, в дебри психологии топов я не буду закапываться).
С точки зрения виктимо/агрессоров это всё выглядит как эльфячье «они в нас играют». В том смысле, что никаких правил в «жёсткой» сфере отношений виктима и агрессора не существует. Фишка заключается не в, скажем, получении боли, а в доведении человека до того момента, когда он входит в состояние, когда может сделать больно.
Для сравнения. В одной беседе мне сказали: «Если человек сказал — мне по попе кнутом в кайф, то всё, понеслось, я с удовольствием». Нижний в бдсм скажет и, что логично, получит. Виктим не признается, что ему «кнутом по попе в кайф», потому что ему, собственно, именно что «кнутом по попе» не так приятно, как довести верхнего до того, чтобы тот взял в руки кнут.
Бдсм — это контроль. Верхнего за собой и за нижним, нижнего за своим состоянием; ключевой момент виктимно-агрессорских отношений это «он меня хочет настолько сильно, что теряет над собой контроль» © Авада.
Виктимно-агрессорские отношения — это всегда ломка правил, уход в бесконтрольную сферу чистых эмоций. Но при этом и виктим, и агрессор всегда чувствуют, в какой момент следует остановиться — без стоп-слов. Очень зыбкое равновесие, которое при внешнем сооотвествии, всегда ломается, если один из пары подменяется заботливым или инфантилом. Инфантил не почувствует, когда следует прекратить провокации, и агрессор может растереть его в мелкое какаду — именно находясь в состоянии аффекта. Заботливый будет ждать прямого указания от виктима про кнут и попу, а, получив более или менее определённый намёк, углубится в чисто физическое воплощение идеи, не теряя при этом контроля над собой и, что самое ужасное для виктима, требуя подтверждений того, что виктиму это нравится.
Виктиму нравятся не действия, а то, что за ними скрывается, наблюдение за расползающимися трещинами на фасаде самообладания агрессора: он делает это, потому что не может иначе рядом со мной.

Есть у агрессоров (по крайней мере, у агрессоров Беты) такая фича (багом назвать язык не поворачивается ): неподдающееся контролю желание защитить виктима. Виктима не любого, конечно, а «своего». При этом критерий «свой — не свой» определяется по каким-то метафизическим параметрам. Иногда, чтобы «присвоить» виктима, достаточно постоять рядом с ним несколько секунд. Мистика =)
Со своей, то есть, с виктимской точки зрения, я этот феномен весьма понимаю. Когда виктим «чует» агрессора, тоже возникают неподдающиеся контролю желания — например, желание подчиняться.
Да и механизм возникновения у агрессора желания защитить виктима мне тоже вполне понятен: «Эй, а ну не трогай грязными руками, это моё!». Неосознанно, конечно. Если попросить агрессора сформулировать, почему он вступился — скорее всего скажет, что был возмущён поведением обидчика, или что восстанавливал справедливость, ну или что просто пожалел человека и поэтому встал на его сторону.
На самом деле любые нападки в сторону «своего» виктима расцениваются как негатив в сторону самого агрессора. Ну как если бы кто-то невзлюбил вашу правую руку, например, и принялся её прилюдно критиковать =) А «присвоенный» виктим — это почти что часть самого себя.
Проявления этой «агрессорской фичи» наблюдались мной неоднократно и трогали всегда до слёз. Даже когда понимаешь, как действуют эти механизмы. Человек ведь бессознательно, а значит, абсолютно искренне, признал тебя «своей». Приятно это знать.

Сейчас попробую рассказать о том, что движет «этими странными людьми». И не удивляйтесь, что принципы их личности на самом деле очень, ОЧЕНЬ далеки от принципов личности виктима и агрессора.

Инфантил — это человек, который не хочет иметь ограничений. Человек, для которого свобода выбора — во главе угла. Инфантилом он называется не потому, что не может постоять за себя, отвечать за себя или нуждается в том, чтоб его постоянно гладили по головке. Это не так. Инфантилом он называется потому, что его разум подобен разуму ребенка, который познает мир. Он пытлив, терпеть не может запреты и четкие схемы, жаждет новых впечатлений и ему быстро наскучивают старые и понятные.
Инфантил это человек, которому необходима постоянная движуха, ему хочется нарушать законы и правила не потому что «я один против вас всех» (как виктим) а потому, что «а вдруг за ними что-то там еще есть вкусное?»
Сутью инфантила является постоянный поиск новых «вкусностей», как буквально — в плане еды (инфантилы любят пробовать все новое), так и в метафорическом смысле. И любые жесткие ограничения, и даже ограничения формальные и нежесткие для инфантила кажутся таковыми. Поэтому частенько именно инфантилы больше всех не любят всяческие типологии и прочие инструменты категоризации. В силу своих внутренних установок они не умеют этими инструментами пользоваться, и почти сразу же априори воспринимают их как средство ограничения в большей степени, чем способ познания мира. (Исключение тут — Доны, которые, как говорится, и придумали соционику. Но опять-таки, это ОНИ ее придумали, и поэтому они ей доверяют :-) до какой-то степени) Они терпеть не могут познавать мир по кем-то уже начертанным схемам. И именно поэтому лучшие ученые-первооткрыватели среди инфантилов. Они просто НЕ ВЕРЯТ в любые утверждения, сделанные кем-то до них, и часто, конечно, бьются башкой об стену, но порой, попутно открывают теорию относительности и.т.д.
Инфантил подобен ребенку исключительно в том смысле, что, сколько ты ребенку не говори «не трогай горячий утюг, обожжешься!», пока он не обожжется, он не поверит в то, что это действительно опасно. А потом еще разберет этот утюг, пока родителей нет, чтоб выяснить, а почему он его обжег.

Соционический миф частенько приравнивает инфантилов к инфантилам социальным, т.е. людям, которые сами себя накормить не могут или одеть прилично и.т.д.
Понимаете ли, в чем дело, инфантил может просто считать дресс-код и моду «ограничением», и поэтому принципиально будет одеваться «как Бог на душу положит», а точнее, что первое под руку попадется и неважно, какой степени чистоты или мятости. И не потому, что не может погладить одежду или постирать, а потому, что все эти заботы и вообще необходимость выглядеть «соответствующе» — это ограничение. А ему сейчас не до них, знаете ли… он открывает новую теорему, вы просто об этом еще не знаете… ну или придумывает что-нибудь эдакое… ну или вообще считает, что главное в человеке — душа и доброта, а внешность — потом. (если этот инфантил — Дост). А суп из гречки, куриного бульона, кетчупа, майонеза и.т.д. он может считать интересным кулинарным экспериментом. (я убежден, что яичницу с вареньем придумали именно инфантилы).
Но если инфантил находится процессе «пробования на зуб», скажем, такого понятия, как «мода» или «поварское искусство», то вполне вероятно, что он придумает какой-нибудь ахренительно новаторский стиль в одежде или, допустим, удивительное и неожиданное вкусовое сочетание найдет, и так далее и тому подобное.
На самом деле инфантилы — люди удивительно живучие, потому что в них встроена система быстрого реагирования на окружающие обстоятельства. Они гораздо быстрее и гораздо легче адаптируются к изменениям мира вокруг них, опять-таки в силу того, что для них постоянная готовность узнать, что то, во что верят все остальные вокруг — не черное, а белое или вообще серо-буро-малиновое — это норма жизни.
В силу такого отношения к реальности у инфантилов есть проблемы с ощущением личного пространства, как своего, так и чужого. Границы для них ТОЖЕ ограничения, поэтому они предпочитают, чтоб их вовсе не было.
Поэтому, кстати, для инфантилов в сексе ТАК важно, чтоб не было никакой разницы между тем, кто сверху. Это же несправедливо и вообще ограничивает. Причем иногда в их понимании ограничивает даже ТЕХ, кого такое разделение вполне устраивает. «Они не знают, что теряют», потому что «не попробовали на зуб», а если попробовали, но не хотят еще, «значит, не распробовали». Понимаете, как работает эта логика? Т.е. для них ЛЮБОЕ четкое распределение ролей в чем угодно — это постоянный зуд в заднице на тему «а вдруг я чего-то лишаюсь???»
Тут опять таки можно провести сходство с ребенком. Стоит инфантилу что-то запретить, и он тотчас решит, что это надо обязательно сделать.
Тут важно не перепутать его с виктимом. Виктим тоже может нарушать запреты, но делать он это будет для того, чтоб показательно бросить вызов «тирану» или «жестокому миру» и.т.д., а инфантил будет это делать с чистосердечным желанием узнать «а что там за забором с колючей проволокой и черным трехлистным цветочком на фоне желтенького солнышка? А вдруг там что-то совершенно удивительное?»
Еще раз подчеркну разницу между инфантилом и вкитимом. Она на первый взгляд по проявлениям мало заметна, но по мотивации огромна. Виктим живет в мире законов, традиций и правил, и нарушает их, ЗНАЯ о них. Т.е. он их ПРИЗНАЕТ и НАРУШАЕТ. Потому что либо хочет бессознательно стать жертвой системы, но руководствуется посылом «лучше умереть стоя, чем жить на коленях», либо же он считает себя законом, который ВЫШЕ этих законов. Т.е. тут идет бодание на уровне иерархии все равно.
А Инфантил в эти законы просто НЕ ВЕРИТ. Порой он их даже вовсе не замечает. Т.е. он их нарушает ну просто потому, что ему это естественно. И он вообще не понимает, какого хрена тут стоит знак «Не влезай, убьет!», когда совершенно очевидно, что пролезть сюда можно? И может этот кто-то, про кого пишут, что он убьет, на самом деле не такой злой? И кто вообще убьет? И почему убьет, если я просто влезу? Ну вы поняли, да?
Если подытожить.
Инфантил может, если хочет, быть и выносливым, и самостоятельным, и ответственным и.т.д. И в целом, вместе с жизненным опытом, он, разумеется, социализируется, и признает тот факт, что ходить на красный свет опасно (но ему порой ОЧЕНЬ хочется) и надо мыть руки перед едой. Инфантил может, к примеру, счесть сферой «поиска вкусного» сферу виктимо-агрессорских отношений и начать «играть в агрессора» или «играть в виктима». На мой взгляд, БДСМ был придуман ИМЕННО инфантило-заботливыми для того, чтоб ИГРАТЬ в виктимо-агрессоров. Т.е. чтоб безопасно и аккуратно, с большим доверием друг к другу и обоюдным комфортом играть в то, как виктимо-агрессоры ЖИВУТ. Кстати, любой агрессор не очень понимает, зачем нужны девайсы, наручники там и т.д., чтоб фиксировать виктима. Ему собственного тела и властного голоса обычно хватает :-)
Вся фишка тут именно в том, что инфантилу важно сказать «А теперь ты меня догоняй!» — когда он наиграется. Понимаете? Это не серьезно, это игра, а значит, в любой момент можно все поменять, переиграть. Ограничений нет и.т.д.
Если есть вопросы — задавайте.

Теперь про заботливых.
На мой взгляд, главная доминанта жизни заботливого — комфорт. В первую очередь его ЛИЧНЫЙ комфорт. В первую очередь эстетически-материальный — чисто, красиво, вкусно, аккуратно, и во второй степени — эмоционально-психологический — спокойно, безопасно, приятно, мило, уютно.
Т.е. на самом-то деле суть заботливости заботливого не в том, что он, весь такой жертвенный, жизни себе представить не может, чтоб не накормить голодного инфантила (и кого угодно, кого он таким сочтет, а сочтет он таким любого, в ком увидит какое-то несоответствие тому, что в его понимании соотносится с его представлениями о комфорте в той или иной степени), не убрать в чужой квартире, не погладить по голове страждущего и.т.д.
Дело абсолютно и решительно не в этом. А в том, что «заботливый», попадая, скажем, на чужую кухню, где стоит грязная посуда, испытывает ДИСКОМФОРТ. Ему неприятно видеть грязную посуду. И ему проще самому ее помыть (чтоб уж наверняка), чем терпеть ее наличие. А сказать о том, что неплохо бы помыть посуду хозяину он не может, ведь это может быть невежливо, а значит, нарушит комфорт психологический. Поэтому вся деятельность заботливого нацелена на поддержание вокруг себя ТОЙ среды, которая ему самому будет комфортна.
И вся прелесть взаимодействия заботливого с инфантилами заключается в том, что инфантилы могут быть очень умильно и трогательно благодарны за такую заботу, в то время как те же виктимы могут и на фиг послать и вообще возмутиться.
Хотя, на самом деле, инфантилы тоже могут возмущаться, но они это делают куда менее надрывно и агрессивно, и стоит их вкусно накормить, как они тут же познают «вселенскую сущность комфорта» и могут проникнуться к заботливому доверием.

К примеру, трудоголизм Штирлица вовсе не на том строится, чтоб убить себя об работу. Ему просто ПРИЯТНО, когда он занят делом и все остальные тоже заняты делом, и дело приносит результаты. Он видит в этом гармонию вселенной, ему это в кайф.

И, кстати, именно понятием «комфорта» обуславливается тот соционический парадокс, что далеко не все заботливые, в расхождение с мифом, так уж прям обожают готовить или убирать. Запросто может быть так, что человек по ТИМУ заботливый, а понятие его личного комфорта у него в силу каких-то внешних факторов и моментов воспитания не стыкуется с картинкой себя-любимого, драящего квартиру или готовящего на всю семью. И тогда он будет лежать на диване или вышивать крестиком (в своем индивидуально комфортном углу) или вообще уедет в Гималаи и будет там себе строить свой «комфорт» как он его понимает.

Для заботливого кажутся дикостью любые действия, которые идут в разрез с его личным комфортом и комфортом окружающих, опять таки как он его понимает.

В сексе для заботливого наиболее важны все те же физический и эмоциональный комфорт. Физические ощущения доминируют для заботливых. При чем они могут находить у физических ощущений массу оттенков. Т.е. заботливому (если он не в неврозе и не в психозе, а я думаю, мне надо будет как-нибудь коснуться того, как искажаются ТИМы в зависимости от нарушений психики) очень легко получать удовольствие от секса, причем совершенно неважно, снизу он или сверху. И у той, и у другой позиции есть масса физически-интересных и приятных особенностей. Поэтому все можно не спеша исследовать, получая уйму удовольствия по пути. Опять-таки, заботливым нравится поощрять эксперименты и поиск инфантилов, которые обычно говорят: «давай попробуем то, давай попробуем это». Иногда заботливые и сами могут в поиске гармонизации своей сексуальной жизни мягко предложить инфантилу еще что-нибудь, и.т.д.
В инфантило-заботливых парах секс в первую очередь чувственный, и предназначен для того, чтоб «всем было приятно», а во вторую очередь эмоционально ЛЕГКИЙ. Им не интересно мозгоебство, в их сексе нет места иерархии, да и вообще всему, что идет от головы, как у виктимо-агрессоров.

Еще раз подытожу.
Заботливый может быть эгоистичен и ленив, и совсем не обязательно несется спасать, кормить, лечить и одевать всякого кого сочтет в этом нуждающимся. Заботливый может спокойно жить в бардаке и питаться простой пищей, просто потому что она по каким то причинам совпадает с его представлениями о комфорте. Заботливый далеко не всегда обязательно добр и вообще согласен играть роль «мамочки».

Романтика агрессоров и виктимов — это стихия. Это пыл, жертва, борьба. Это не идеалистичность и не стандартное определение счастливой семьи, это смерть, подворотни, заснеженный двор, пыльные страницы. Что-то, что сильнее нас, неизбежное — преследующее тоской и ветром, пока мы одиноки. Это незащищенность агрессора. Это бесстрашие виктима. Это что-то глубокое и темное. Когда ты смотришь ночью в окно на прорезающий туман свет фонарей, а я рядом, но в тени — не прикасаясь и не вмешиваясь, не подбирая поблескивающих осколков с пола. Когда я не могу сдержать слез, сползая вниз по стене, а ты не произносишь ни слова, садясь рядом и позволяя вцепиться в предплечье до крови. И это интимно до такой степени, что становится просто непонятным тем, кто не испытывает такого же противостояния с самим собой. Наша романтика — это быть громоотводом для любимого.

«Инфантильность в соционич. трактовке выглядит как доброжелательное, благодарное отношение к тому, кто о тебе заботится.
Инфантильные „на шею“ не садятся, не капризничают, как это делают капризные свиньи-виктимные.
У виктимных наблюдается цыганское отношение к тому, кто о них заботится. Известно, что цыгане презирают того, кто помогает им материально и ведёт себя с ними участливо — считают таких людей лохами. Тех же кто с ними суров — уважают.
Инфантильные с благодарностью принимают заботу. Тем и привлекают своих участливых и добрых дуалов. Детское же поведение скорее свойственно „вечным подросткам“ — виктимным типам из второй квадры.
… На психологическом уровне виктимность проявляется как нигилизм, что ли… Упертая базаровщина.
Если вторая квадра это „подростки-драчуны“, то третьтя квадра это „юноши-максималисты“. Что-то в этом духе. То же провоцирующее поведение, только уже в завуалированной форме.»